Добрая слава

Так как же углядеть в этой куче жемчужное зерно настоящего дара? Как найти в этом огромном стоге сена иголку? Практически невозможно. Но для кого, спросим, невозможно? Естественно, только для нас. А вот хитрые израильтяне это зерно каким-то чудом моментально углядели, иголку отыскали без труда, хотя все это находилось от них за тысячи километров. Как им удалось то, что никогда не удается нам, – их секрет. Ясно только одно: благодаря своим находкам они, во-первых, обогатились, а во-вторых, не откладывая дела в долгий ящик, стали этойиголкой с энтузиазмом штопать прорехи на своем здоровье.

Их бесценная находка называлась Иван Огнев, который занимался целительством где-то в уральской глубинке, в районах, пораженных давней радиацией. И делал это не по чьему-либо велению, а только по желанию и долгу души своей. Он лечил там людей, которых государство сначала превратило в подопытных кроликов, а потом попросту на них наплевало. Никто Ивана там не рекламировал, никто ни в чем не помогал. Но, говорят, добрая слава впереди человека бежит. И потому куда бы он ни приехал, в зал, где проходили его сеансы, попасть было невозможно. Иногда оцепление держала даже конная милиция, иначе здание разнесли бы в пух и прах. Поначалу никому не известный, Иван стал любим и узнаваем. И когда он, легкий, быстрый и веселый, появлялся в Стёрлитамаке, Златоусте или Белоярске, весть об этом передавалась из уст в уста, и тонус общественной жизни города сразу повышался. Однажды, подыскивая жене подарок, Иван забыл где-то кейс с немалой суммой денег, документами и прочими нужными вещами. А спохватившись, без всякой надежды на удачу, побрел в магазин, где перед этим стоял в очереди у прилавка. И почти сразу же столкнулся с какой-то весьма подозрительного вида личностью.

– Иван Анатольевич, – сказал ему хмурый верзила, – вот ваш кейс. Не волнуйтесь, мы вас охраняем. Пылинке не дадим упасть, – и встретив удивленный взгляд Ивана, пояснил: – Вы мою матушку вылечили...

Башкирия и соседние области уже были изъезжены вдоль и поперек. Уже была написана целая куча книг: “Введение в магию”, “Магия камня”, “Диагностические зоны человека”, “Домашний лечебник”, в котором, кстати сказать, нет ни одного примелькавшегося, кочующего из книги в книгу рецепта. Уже появились ученики. Уже убедился Иван, что почти нет болезни, которая ему не поддалась бы. Уже понял он, что не хочет, как прочие его собратья по ремеслу, снимать сглаз и порчу, изгонять бесов, заниматься ворожбой и прочими подобными делами. Не хочет без самой крайней необходимости прибегать к гипнозу. Его дело, к которому он шел с самого детства, были биоэнергетика, целительство. Иван разработал их теорию и практику, и его методы во многом отличаются от опыта коллег. Он посмел не соглашаться с выводами традиционной медицины и добивался результатов там, где она терпела поражение.

Взять хотя бы заик. У многих из них из-за этого дефекта жизнь так и не состоялась. Традиционная медицина считая, что в истоке недуга лежит невроз, долго доискивается до его причин, потом глушит его таблетками, а затем учит пациента говорить нараспев и к каким только еще уловкам не прибегает, чтобы он заговорил наконец нормально. Иван же, придя к выводу, что в заикании повинен спазм определенных групп мышц, воздействует на них своей энергией и излечивает его за считанные секунды.

Короче говоря, итоги большого жизненного этапа были подведены. От него остались вороха газетных публикаций, полные признательности письма, изданные книги и – планы на будущее. Хотелось испытать свои силы в чем-то новом и, может быть, большем, чем до сих пор. Тут-то и подоспело приглашение двух израильских бизнесменов. Таким образом Иван из холодного и вьюжного Урала, можно сказать, без пересадки попал в теплую и цветущую израильскую зиму, сравнимую разве что с поздней крымской весной. И впервые в жизни почувствовал, как здорово, когда кто-то берет на себя все организационные хлопоты и можно целиком и полностью отдаться целительству – тому, чему изначально предназначен самой природой. Ивану как раз исполнилось 33 года.

И увидел он, что это хорошо

О лечебных сеансах Ивана в городах Израиля рассказывают видеопленки, сделанные его тамошними друзьями. Смотреть их без волненияневозможно – они запечатлели чудо. Особенно трогают кадры, где Иван исцеляет детей. Вот наэстраде, на стуле, сидит глухая девочка. Лицо наклонившегося над ней целителя напряжено. Словно прислушиваясь к чему-то он легко касается пальцами ее ушей, проводит ими по щекам.

– Здесь все мертво, говорит он залу, где, затаив дыхание, следят за ним сотни людей.

– Она глуха от рождения, – слышится дрогнувший голос матери, в нем смешались надежда и отчаяние, вера и неверие.

– И все-таки попробуем помочь, – Иван приникает к детскому ушку, в буквальном смысле вдыхая в него жизнь.

– Повторяй за мной: раз! два! три!

И девочка, привыкшая, читать по губам речь на иврите, послушно повторяет за целителем русские “слова. Губы еще плохо ее слушаются, они еще не привыкли воспроизводить услышанный звук. Но чудо свершилось – ребенку, обреченному жить в безмолвии, подарен слух, а вместе с ним и полноценная жизнь.

Иван по-настоящему артистичен – и когда лечит заик, а их на эстраде целый сонм, и когда возвращает немому мальчику речь. А потом, накрыв большой ладонью его лицо, укладывает тут же, на сцене, спать – чтобы он запомнил свое новое состояние говорящего человека, чтобы в этом целебном сне навсегда ушла из него память о дикой судороге, сводящей рот и гортань. И когда накрывает руками глаза слепой женщины. Вот он их отнимает, и лицо ее после секундной растерянности озаряется радостью. Нет сомнений – она прозрела. Это та артистичность, которая, как правило, сопутствует вдохновенному труду. Как правило, но не всегда. Те из старшего поколения, кому довелось побывать на сеансах Вольфа Мессинга, нашего первого дозволенного экстрасенса, помнят, что зрелище было не из приятных. От нервного напряжения Мессинга трясло, он часто покрикивал на своих “клиентов”. Глядя же на улыбчивого и легкого Ивана, который по ходу дела бросает какую-нибудь шутку, заставляющую всех хохотать, как на концертах Жванецкого или Задорнва, зал и не подозревает о том страшном, изматывающем напряжении, которое в эти минуты владеет их целителем, о том, каким опустошенным, выпотрошенным будет он чувствовать себя после сеанса, все отдав тем, кто в этом нуждался.

Может, так и надо – сначала создавать душевные комфорт, чувство близкой связи, добрую атмосферу, а уж потом лечить? Не напрасно же Иван так настойчиво твердит о том, что он не только исцеляет, но и взрывает зло, сидящее в человеке, изнутри.

– Я прошу тишины, – говорит Иван, склонившись над очередной детской головкой, – мне нужно настроиться на каждого, кто стоит здесь.

А стоят на эстраде чуть ли не полсотни смиренно застывших в ожидании чуда человек.Большинство из них люди старые. Так, нет молодых среди тех, кого родственники доставили на эстраду в колясках, кто приковылял сюда на костылях или тяжело опираясь на палку. И вот они,те, кто по десять, пятнадцать лет сидели сиднем, опять-таки на глазах у всех начинают ходить.

О том, какая это безнадега, какое мучение для близких человек с постинсультным параличом, говорить не приходится. Но есть ведь и другие формы обездвиженности – например, говоря по-дилетански, окостенение сустава, то бишь анкилоз, который является следствием артроза. И здесь чудо, творимое Иваном, настолько очевидно, что повергает постороннего зрителя, каковым и являюсь я, в шок. Убей меня Бог, никогда не пойму, каким образом можно такой сустав “разморозить” в считанные минуты. Как непостижимо для меня таинство энергии, переливаемой Иваном в пациента: какой же мощности она должна быть, чтобы заставить подняться с коляски женщину, десять лет пребывавшую в постинсультном параличе? Здесь нужно не только оживить работу каких-то мозговых центров, но и справиться с дистрофией мышц и все с тем же анкилозом, которые являются следствием длительной обездвиженности. Это чудо.

Нет пророка в своем отечестве?

– Иван, – спросила я его уже здесь, в Кишиневе, – зачем так растрачивать себя на тех, кому жить, в общем-то, остались считанные годы? – я думала, что имею право на такой жесткий вопрос, потому что и сама отношу себя к людям далеко не молодым. – Не лучше ли отдать себя детям – ведь перед ними целая жизнь, и она должна быть полноценной?

– Старики – те же дети, – ответил Иван серьезно, без своей всегдашней улыбки. – И совсем не о долгой жизни они мечтают. Их страстное желание – никому не быть в тягость, никого собой не обременять. Так могу ли я оставить их без помощи?

После первых же сеансов в Израиле начался обвал газетных публикаций, в которых журналисты пытались осмыслить феномен Ивана Огнева. Кое-кто из них даже получил задание разоблачить целителя, попав самотеком к нему на прием. Кончилось это тем, что Ивану предложили возглавить клинику...

Жизнь Ивана довольно однообразна. Днем – больные. А вечером, дома, он работает над созданием уникальных медицинских приборов. Один из них, как шутя говорит Иван, предназначен для незадачливых экстрасенсов – он способен в десятки, а то и сотни раз увеличивать их энергию. Кроме того, он незаменим в акупунктуре, так как позволяет мгновенно находить на теле пациента биологически активные точки и воздействовать на них этим же прибором, который, кстати сказать, исключает возможность переноса инфекции, чем грешат иглы. Им заинтересовалась одна из американских фирм и уже выпустила в продажу прибор под названием “BINER-3”, который можно приобрести в “Лечебном центре И.Огнева”. На очереди – другие. Иваном, например, создан экспериментальный образец еще одного прибора, способного в считанные минуты снизить болевые ощущения, убрать гиперемию, помочь рассосаться инфильтрату, вызвать исчезновение келлоидов, то есть обезоб-раживающих кожу рубцов, и даже воздействовать на инфекцию. Он уже прошел солидные кинические испытания – и в России, и в Израиле, и в США, и здесь, в Молдове. Дело за его серийным производством. Вопрос только в том, кто этим займется.

Так как же это получается с Иваном? Нужен Канаде, США, Израилю – и не нужен Молдове? – Может ли такое быть? А чего там, запросто. Нечего прикидываться, что для нас это новость. А между тем, такие люди, как Иван, – драгоценнейшее достояние страны. Они нуждаются в помощи и охране. Надо только понять это. Хорошо бы…

Не только как, но и кто

Да, для нас не безразлично не только КАК нас лечат, но и КТО. Поэтому вполне уместен вопрос: так кто же такой Иван? Кто такой этот человек, ворвавшийся в нашу жизнь подобно метеору – неожиданно и ярко? На этот вопрос он сам отвечает так:

– Прежде всего ученый.

И думается, не только потому, что в свое время ради целительства отказался от блестящей карьеры физика. У него пытливый ум, жадно вбирающий информацию, все подвергающий анализу, стремящийся критически осмыслить любую область знаний, какой бы он ни занимался, – медицину, физиогномику, знахарство, гипноз, восточную философию, деревенскую магию, все, что по части восстановления здоровья накоплено разными народами, в том числе египетскими жрецами и халдеями. Где только мог, Иван по крупицам собирал знания, чтобы сделать осмысленной ту силу, которую чувствовал в себе с детства, чтобы самому понять, чем владеет. Его целительство – это критический синтез материалистической науки с оккультными знаниями, выработанными человечеством на протяжении тысячелетий.

Как и поэт, Иван мог бы сказать о себе: “Но две души живут во мне, и обе не в ладах друг с другом...” А впрочем, нет, это не так, ему, кажется, удается удерживать их в непостижимом равновесии. И если принято “алгеброй поверять гармонию”, то, видимо, такой рецепт именно для него, который по отношению к мистике держится достаточно настороженно. Хотя, признаться, на его месте трудно не стать мистиком и не вообразить о себе бог знает чего. Спасает его то, что сам для себя он объект пристальных научных наблюдений, анализа и бесконечных раздумий. Так, свой дар он пытается объяснить с помощью волновой теории. Но мне, гуманитарию, просто невозможно воспроизвести весь ход его рассуждений, услышанный, кстати сказать, совершенно случайно, – просто довелось стать нечаянным свидетелем разговора Ивана с известным физиком, его бывшим научным руководителем.

А вот, что пишет он сам в книге “Техника гипноза”, изданной в Израиле: “Мозг в качестве информационной биоэнергетической системы работает по принципу Ле-Шателье. Согласно этому принципу, всякая система, которая находится в равновесии, стремится вернуться в первоначальное состояние в том случае, когда внешние силы пытаются вывести ее из этого равновесия. Исходя из этого, можно представить, что матрицы памяти через информационное поле мозга запоминают нормальное состояние, а затем любая информация поддерживает его всеми резервами организма. В то же время, если болезнь переходит в хроническую стадию, формируется матрица патологической долгосрочной памяти, и все резервы направляются на удержание этого патологического состояния. Следовательно в медитативном или гипнотическом трансе можно перекодировать организм, переведя информацию с патологической памяти в нормальную.”

Сам же Иван к гипнозу прибегает крайне редко. Он говорит: “Моя задача подстроиться под резонанс биополя данного человека, его больного органа, и скорректировать деятельность этого органа”.

И все-таки: что толкнуло Ивана к такой крутой перемене жизни? К такому неординарному шагу? Видимо, в истоке каждого нашего значительного поступка лежит какое-то сильное впечатление – все мы в этом смысле импрессионисты. Тут можно вспомнить хотя бы Альберта Швейцера, который бросив занятия теософией, композиторство, игру на органе и настройку этих старинных инструментов, медицинскую практику, вдруг уезжает в дебри Африки, в никому не известное Ламбарене, чтобы лечить там негров. Эта точка на карте сегодня известна только благодаря ему. А все потому, что однажды он увидел скульптуру, изображавшую связанного негра, – гневный порыв напряг его мышцы в тщетной попытке разорвать путы. Для Швейцера это впечатление было настолько значимым, – оно словно бы подвело итог под его раздумьями о смысле существования, что заставило круто изменить свою жизнь.

Что же касается Ивана, то у него был колоссальнейший опыт страдания, научивший его сострадать другим. Непосредственным же толчком послужил рассказ Стефана Цвейга о парализованной девушке, которую с инвалидной коляски заставила встать сила любви, а крах надежд снова бросил ее туда, и уже навсегда.

Мой давний знакомый, поэт, сравнил Ивана с веселым и легким ночным костром, к которому тянутся люди, чтобы согреться. Так что сам собой отпадает вопрос – от Бога этот дар или от дьявола.

Мне же он напоминает тонкую свечу, как выражались в старину, воску ярого. Но как говорит “Евангелие от Матфея”: “И зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме”.

Надежда Ольшевская